Путь к золотому дракону - Страница 159

159

В этот момент я услышала требовательное мяуканье и почувствовала, как о мою ногу трется что-то мохнатое. Это оказался большой серый кот. Не задумываясь, я подхватила его под пузо, усадила себе на колени и принялась гладить. Вышивка была забыта. Панна занята делом — панна гладит кота. А что! Кто-то против?

Кот, по крайней мере, был абсолютно «за».

Отвлекшись на глажку кота, я, кажется, пропустила что-то важное. Пан Богуслав, оставив орехи, увлеченно вещал об атаке огнем, о том, что лучшая защита — это нападение, и о потайных ходах под замком. Пан Казимеж, пощипывая усы, намекал на плачевное состояние порохового склада. Пан Михал — тьфу ты, просто Михал! — стоял за испытанный дедовский метод «шаблюку наголо и вперед!». Сигурд, которому запасливый Эгмонт выдал амулет-переводчик, сосредоточенно вслушивался в подгиньскую речь и периодически шевелил губами, беззвучно проговаривая отдельные слова.

Эгмонт и князь молчали. Но молчание это было совершенно разным.

Князь стоял, склонившись над картой, и его пальцы отстукивали по краю столешницы какой-то незамысловатый мотивчик. Он выглядел совершенно спокойным, даже немного рассеянным, — но что-то неуловимое подсказывало, что так будет продолжаться лишь до тех пор, пока не подойдет время для решающего слова. Тогда это слово будет сказано. Ну а сейчас нужно оценить обстановку, выслушать подчиненных… пододвинуть на полпальца откатившийся в сторону орех.

Эгмонт молчал совсем иначе. Я прислушалась и ощутила, как в нем нарастает отчаяние. С одной стороны, мы оказались припертыми к стенке и другого выхода, кроме как сражаться, нам не оставили. С другой же, воевать ему придется против своих друзей, против своих учеников, против своих коллег.

Мне немедленно вспомнилась та магичка в Листвягах, что загнала нас в гномью лавку. При всех его недостатках, Эгмонт всегда был хорошим учителем. А хороший учитель не может допустить, чтобы убивали его учеников.

А что, лучше, если нас на ленточки покромсают?

Думай, Яльга, думай!

— Что ж, панове, — негромко сказал князь. Я вздрогнула и поняла, что в очередной раз пропустила что-то важное. — Быть по сему. Встретим их завтра в поле. Готовься, пан Богуслав, ты людей поведешь. Тебе, пан Казимеж, — пороховые склады и подземные ходы. Проверь… да что тебя учить!

— А я, отец? — выпалил Михал.

Князь помолчал, рассматривая сына так, будто видел его впервые в жизни.

— Заряды закладывать, — наконец сказал он.

Ежи завистливо покосился на брата, но смолчал.

Кот, пригревшись, дремал у меня на коленях. Жалко было его будить, но военный совет уже подошел к концу. Я осторожно ссадила животное на пол; оно смерило меня оскорбленным взглядом, выразительно задрало хвост и удалилось. «Неблагодарная ты зверюга!» — подумала я, собирая клубки и вышивку обратно в корзину.

Пан Богуслав сворачивал карту, Ежи хмуро хрустел ореховой скорлупой. А Михал как-то странно передернул плечами, подошел к моему креслицу и решительно взял меня за руку. Я едва не выронила клубок от изумления.

— Не бойтесь, сестра! — пламенно сказал сын князя-воеводы. — Здесь найдется кому вас защитить!

После чего смутился, убрал руку и торопливо вышел из комнаты.

4

— Ну что, Поль? Теперь, надеюсь, вы довольны? И с этими людьми… с этими варварами вы собирались о чем-то там договориться?! Письмо Великого Магистра! Да с чего вы взяли, что они вообще умеют читать! Клянусь бронзовым котом на крыльце КОВЕНа, эти дикие люди не отдадут наших друзей живыми! О нет, они нам их даже мертвыми не отдадут! Ах, Поль! Я уже чую запах гари! Анджелина, скажите мне — они еще живы?

Поль Цвирт обреченно вздохнул. Матильда ле Бреттен, которую он взял с собой в последний момент, причем исключительно из жалости, успела надоесть ему хуже горькой редьки. Какое там — горькой редьки! Хуже Эгмонта Рихтера!

Достойная у него подрастает смена!

Или это профессиональное?

— Они живы, Тильда, — утомленно ответила некромантка. — Точнее, они еще не мертвы. И не находятся при смерти, если вас это устроит.

Матильду это устроило, но немного не так, как хотелось бы Цвирту.

— Вот видите! — еще более пылко воскликнула она. — Где-то там, в лапах этих диких, необузданных людей томятся и страдают наши друзья! А ведь среди них — юная девочка, совсем дитя, адептка первого курса моего факультета! Когда я думаю об этом, у меня замирает сердце! Поль, у вас нет сердца! Как можно быть таким нерешительным?!

— Если это дитя пережило общение с Рихтером, то оно и варваров переживет! — не выдержал Цвирт. — Мы начнем штурм не раньше, чем тщательно подготовим все необходимое!

— Не знаю, как вы, а я не собираюсь ждать! — возвестила Матильда и, взмахнув роскошной белокурой гривой, решительно направилась к границе защитного контура. — Эгмонт, друг мой, я иду к вам! Помощь уже близко!

— Кто-нибудь, остановите ее, — очень вежливо попросил Цвирт, стараясь сдержаться и не стукнуть барышню… скажем, сонным заклинанием. — Иначе, мрыс дерр гаст, я за себя не ручаюсь!

Из палатки, очень кстати оказавшейся на пути у неистовой аспирантки, выскочил Жоффруа Ле Флок. Приятно улыбаясь, он обнял девушку за плечи, послал Цвирту предупреждающий взгляд и произнес так ласково, как это умеют только араньенцы:

— Тильда, счастье мое, оставим этих скучных людей! Я припоминаю, что бывал в этих краях. И я твердо знаю, как можно проникнуть в замок, не привлекая внимания! Идемте, я покажу вам мой план…

«Налью коньяку, угощу конфетами», — мысленно закончил Цвирт. Он старался думать как можно тише, но Ле Флок — телепат первой категории — все прекрасно расслышал. «Шиш тебе, а не коньяк!» — раздалось в мозгу у Поля.

159